ChemNet
 
Химический факультет МГУ

Воспоминания о П.А.Ребиндере
Т.В. Богатова, Л.В. Ланшина

Н.А. Фигуровский и П.А. Ребиндер: плодотворное сотрудничество

Имя профессора Химического факультета МГУ Н.А. Фигуровского (1901-1986) многие поколения химиков связывают с историей химии и соответствующим курсом лекций, который Николай Александрович читал на факультете почти 40 лет. Однако первая половина его научной деятельности была связана с коллоидной химией и изучением дисперсных систем. Именно тогда, в конце 30-х годов судьба свела двух ученых – П.А.Ребиндера, бывшего уже членом-корреспондентом АН СССР, и Н.А.Фигуровского, доцента Нижегородского университета, который приехал в докторантуру Коллоидно-электрохимического института (КЭИН) и попал в Отдел физико-химии дисперсных систем и поверхностных явлений, руководимый Петром Александровичем. С тех пор оба, будучи личностями многогранными и сложными, испытывали друг к другу истинное уважение, и сохранили дружеские отношения на протяжении всей жизни.

В последние годы Николай Александрович посвятил немало своего времени написанию автобиографии, в которой нашли отражение не только разнообразные события его жизни, но и люди, оставившие след в ней. Несколько десятков страниц в этом огромном труде посвящено Петру Александровичу Ребиндеру и представляют интерес не только с точки зрения личных взаимоотношений двух человек, двух ученых, но и для воссоздания атмосферы жизни тех лет, интересной даже в смысле общеисторическом. Мы приведем наиболее любопытные выдержки из этой уникальной рукописи с небольшими пояснениями.

Николай Александрович, прибыв в Москву в январе 1936 г., сразу отправился в КЭИН, где ему предстояла встреча с его директором, академиком В.А.Кистяковским. "...Вот я наконец приглашен в кабинет директора. Не без- некоторого страха вошел я туда. За столом сидел старик. После приветствия он пригласил меня сесть....

Просмотрев, видимо, мое личное дело в папке, В.А.Кистяковский сказал: "Наш институт - Коллоидно-электрохимический. Я знаю, что Вы коллоидник, но Вам надо знать и электрохимию. Подготовьтесь, я приму у Вас экзамен". Мне стало не по себе. Я давно уже забыл, как сдаются экзамены. Конечно, я немного знал электрохимию, приходилось читать студентам небольшой курс, но все же перспектива экзамена как-то холодила меня. Между тем В.А.Кистяковский достал из ящика стола два выпуска своей "Электрохимии" и передавая мне, сказал: "Вот, почитайте внимательно и после этого придете ко мне". Далее он продолжил: "Второго выпуска у меня нет, он сгорел во время пожара". Затем он потребовал с меня расписку в получении 1 и 3 выпусков "Электрохимии" и отпустил.

Выйдя не без некоторого облегчения (несмотря на непредвиденное осложнение) ... из кабинета, ... я встретил П.А.Ребиндера. Тот спросил меня: "Ну, как? Что он вам сказал?". Я рассказал ему о разговоре с академиком. Он не без упрека спросил меня: "Почему же не сказали, что читали электрохимию студентам?".... Между тем, П.А. ... устремился в кабинет директора. Видимо, он сказал ему, что он напрасно потребовал с меня сдачи экзамена по электрохимии, поскольку я читал в Горьком студентам этот курс. Вскоре я вдруг снова был вызван к В.А.Кистяковскому, который упрекнул меня, что я не все рассказал ему о себе. Он потребовал с меня оба выпуска "Электрохимии" и вернул расписку в их получении. Затем он написал на каждом выпуске "От автора", порылся в столе, вытащил второй выпуск (будто бы сгоревший), подал мне все три выпуска и выразил удовлетворение, что я подготовлен и в области электрохимии.....

Первое время я занимался адсорбцией электролитов на кварце, конечно, без какого-либо успеха, так как никаких теоретических представлений о процессе я не знал, а дело это весьма сложное. Кроме этого, приходилось заниматься дроблением для получения дисперсных материалов, седиментационным анализом на приборе типа Ребиндера и прочими мелкими вопросами...

К чести П.А. надо сказать, что свою идею "понижения твердости" горных пород он разрабатывал упорно, несмотря на скептицизм многих ученых (в том числе, и В.А.Кистяковского) и даже некоторой части его окружения в лаборатории. Причиной такого отношения было то обстоятельство, что некоторые сотрудники П.А., в угоду ему, получали сомнительные результаты опытов, которые хотелось получить. Скоро, однако, П.А. понял, в чем дело и опыты приходилось повторять и получать при этом совершенно иные результаты. На первых стадиях разработки проблемы понижения твердости особенно перспективной считалась добавка в раствор сахара. Естественно, это вызывало серьезные возражения. Но однажды П.А. привез откуда-то с Украины, где также испытывались понизители твердости, высказывание одного рабочего-бурильщика: "Нам все равно, что добавлять в промывочную жидкость при бурении, хоть сахар, хоть варенье, лишь бы твердость понижалась".

При всем при этом, в лабораториях П.А.Ребиндера, довольно многочисленных по составу, имелось ядро действительно хорошо подготовленных и талантливых работников, дававших результаты на высоком научном уровне. Поэтому работать у П.А. было в общем приятно, тем более что он никогда почти не вмешивался в ход и направление наших исследований и лишь на докладах и коллоквиумах высказывал свои мнения и рекомендации. Но чтобы пользоваться такими рекомендациями эффективно, надо было знать манеры П.А. Выступая по поводу какого-либо сообщения сотрудников или посторонних людей, П.А. начинал всегда с похвал, расхваливал докладчика, иногда даже сверх меры, потом постепенно переходил к критическим замечаниям сначала мелким, а потом принципиальным, он часто не оставлял "камня на камне" от того, чем хотел похвалиться докладчик, особенно в части идей и гипотез".

Интересна и история изобретения Н.А.Фигуровским стеклянных седиментометрических весов ("седиментометр Фигуровского"), которые до сих пор широко используются в технологических лабораториях, введены в студенческие практикумы по коллоидной и физической химии.

"Во второй половине 1936 г, я уже вполне освоился с обстановкой... в КЭИН... С начала сентября я включился в работы по договору, которым руководил П.А.Ребиндер, а именно – в работы по диспергированию и облегчению процессов бурения горных пород с добавками поверхностно-активных веществ. Я занимался изучением диспергируемости кварцитов в различных средах.

Я продолжал также свои седиментометрические опыты и более широко познакомился с литературой и особенно теорией метода. Я думал об усовершенствовании метода довольно упорно, но в голову долго не приходило подходящих идей. Однажды при поездке на трамвае в Институт мне пришла в голову идея весового анализа, и как молния, блеснула идея применить стеклянные весы. Приехав в Институт, я тотчас принялся за устройство прибора и через какой-нибудь час построил седиментометр с металлической чашечкой, подвешенной на проволоке. Тут же я его проверил и убедился, что он действует отлично.

Мои товарищи, помню, довольно скептически отнеслись к прибору. Он был слишком прост и казался примитивом. Когда я на семинаре докладывал об этом приборе, П.А.Ребиндер и Б.В.Дерягин весьма критически выступили по поводу прибора. Вскоре я предложил прибор с колпачком вместо чашечки для дисперсионного анализа эмульсий, и положение резко изменилось. Меня вдруг начали хвалить. Вскоре появилась в "Заводской лаборатории" статья с описанием прибора, и он приобрел быстрое распространение в ряде московских и иногородних лабораторий. Все вдруг забросили старые приборы Вигнера и его видоизменения, в том числе и прибор Ребиндера, и переключились на мои весы.

Я понимаю и тогда понимал, что П.А. Ребиндеру было грустно то обстоятельство, что его прибор был полностью оставлен, и тем более я благодарен, что он сумел преодолеть свое авторское самолюбие в пользу моего прибора и всячески содействовал распространению седиментационных весов."

Помимо чисто научных, у Н.А. Фигуровского уже с самого начала пребывания в Москве сложились с П.А.Ребиндером и человеческие, вполне дружеские отношения: "Я бывал у него дома, и даже он "подкармливал" меня, зная, что я нуждался. Стипендия была небольшой, а семья у меня довольно большая. Вскоре, благодаря Ребиндеру, я получил место доцента в Педагогическом институте им. К.Либкнехта на Разгуляе, где вел практические занятия". Вообще доброе отношение и готовность помочь друг другу остались у них на долгие годы и распространялись впоследствии на учеников и аспирантов друг друга.

"В человеческом отношении П.А. Ребиндер был добрым и доверчивым человеком. Он органически не мог делать какие-либо неприятности своим противникам и ограничивался в соответствующих случаях безразличным отношением к ним с соблюдением, однако, внешней любезности. У него было несколько "хобби". Главными из них были филателия, коллекционирование монет и книг. Он собирал марки в огромном количестве, и я не могу понять, когда он успевал их систематизировать, размещать в альбомы и т.д. Весь кабинет у него дома был завален альбомами с марками. Коллекционирование всегда у нас связано со встречами со всякого рода спекулянтами, часто прохвостами. Насколько я знаю, П.А. тратил много денег на покупку марок и никогда не торговался со спекулянтами. Он, однако, помогал нам, чем мог, в материальном отношении....

О П.А. Ребиндере я мог бы рассказать немало веселых историй. Он всегда казался жизнерадостным, подвижным, энергичным и деятельным, как-то успевал руководить огромным коллективом своих сотрудников в КЭИН, в Институте им. К.Либкнехта и в других местах. В конце Отечественной войны он стал заведующим кафедрой коллоидной химии в Университете. Он читал лекции своеобразно, писал статьи. К нему ходили на консультации буквально сотни разных людей, ... с которыми он проводил немало времени.

В молодости он был физиком, разошелся в чем-то со своим первым руководителем Б.В.Ильиным. В 1933г. был избран членом-корреспондентом, выборы же его в академики сильно задержались. В мое время в КЭИН его противником был Н.С.Смирнов - секретарь партбюро КЭИН. На очередных выборах он был провален из-за статьи Н.С.Смирнова в "Правде", где П.А. был в общем несправедливо обруган...

В 20-х годах П.А.Ребиндер дружил с А.Н. Фрумкиным, но они почему-то разошлись, оба сменили жен и несколько лет избегали встреч друг с другом и вновь подружились (на моих глазах) в 1938 г., и мне казалось, что на сей раз они поклялись друг другу в дружбе до гроба. Так оно и получилось...

... На вопрос о том, откуда взялась фамилия "Ребиндер", П.А. отвечал, что она шведского происхождения и обозначает "оленевязатель" (в действительности "вязатель косули"). А.Н.Фрумкину П.А .рассказывал, ... что один из его предков участвовал в знаменитой битве на Чудском озере при Александре Невском. По поводу этого утверждения А.Н.Фрумкин с язвительностью спросил: "На чьей стороне он сражался?" В молодости П.А.Ребиндер подписывался обычно (на книгах) П. фон-Ребиндер, причем - по-немецки. Немецкий язык он знал вполне хорошо, еще лучше говорил по-французски, так как учился в гимназии во Франции. Однажды (по словам Я.К.Сыркина) П.А. спросил у А.Н.Фрумкина: "Как вы думаете, как лучше мне подписываться фон Ребиндер или просто Ребиндер?" На это Фрумкин ответил: "Не знаю, не знаю, Петр Александрович, я никогда не был в такой ситуации".

П.А. Ребиндер был весьма образованным и талантливым ученым, к тому же недюжинным организатором исследований, несмотря на, мягко выражаясь, недисциплинированность. Он всегда опаздывал на лекции и на заседания. Если вы договорились с ним о встрече, надо было терпеливо ждать, когда он придет. При этом он назначал одно и то же время для встречи с несколькими людьми. Поговорить с ним обстоятельно всегда было трудно. Когда я коротко познакомился с ним, я входил к нему во время его разговора с разными людьми, вмешивался в разговор и попутно выяснял, что было нужно. Лекции он читал хорошо, правда, постоянно отвлекаясь на разные посторонние вопросы и отпуская по временам шуточки...

...Его любезности к женщинам всегда были даже трогательны. К.А. Путилов как-то говорил мне: у П.А. две особенности, одна называется "пьеризм", другая - "ребиндеризм". Что такое "пьеризм". В молодости, как и все мы, он ездил на работу на трамвае. Другого транспорта тогда не было. Трамваи всегда были переполнены, и у задних дверей всегда висела группа пассажиров, державшихся друг за друга. Представьте себе, П.А. подходит к трамваю и наконец получает возможность стать на ступеньку, И в это время вдруг какая-нибудь дама цепляется за него, пытаясь тоже встать на ступеньку. В этом случае П.А. тотчас же отскакивает и говорит "Пожалуйста!", пропуская даму. Трамвай при этом отправляется без него. Это и есть "пьеризм". "Ребиндеризмом" же К.А.Путилов назвал обычную картину, когда П.А. окружали всегда десятки людей, ... и поговорить с ним по важному делу бывает невозможно."

В 1940г. Н.А. Фигуровский защитил докторскую диссертацию на тему "Седиментометрический анализ и его применение", в предисловии к которой написал: "Заведующему Отделом проф. П.А.Ребиндеру автор приносит глубокую благодарность за исключительно внимательное и дружеское отношение, постоянный интерес и ценные указания и критику в течение всего периода выполнения работы". И это был не формальный поклон в сторону руководителя, а искреннее выражение теплых человеческих чувств, о которых он позднее, уже на склоне жизни написал и в своей автобиографии.


Богатова Татьяна Витальевна
кандидат химических наук, ассистент химического факультета МГУ

Ланшина Люсета Васильевна
кандидат физ-мат. наук, ст. научный сотрудник химического факультета МГУ


Сервер создается при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований
Не разрешается  копирование материалов и размещение на других Web-сайтах
Вебдизайн: Copyright (C) И. Миняйлова и В. Миняйлов
Copyright (C) Химический факультет МГУ
Написать письмо редактору